Ему, как подтверждает и Батрак, нравилось на Волге. «Время было довольно горячее. И трудно было при таких условиях рассчитывать на нормальный отпуск. Поэтому в летнее время тов. Молотов уезжал только вечерами после работы или в выходные дни на Башкировскую дачу “Зименки”, в которой был организован санаторий, километров за пятнадцать вверх по Волге. Дача стояла на правом берегу Волги, и ездить приходилось по реке на моторной лодке. Освободившись от забот, он становился резв и неистощим на каламбуры, шутки и песни. Во время отдыха запрещал говорить о делах и прибавлял при этом:

— Кто не умеет отдыхать, тот не умеет работать.

Он очень любил Волгу и вообще природу. В свободное время во время отдыха любил бродить один или с компанией товарищей по лесу, аукаться и перекликаться, бродить по окрестностям, внимательно присматриваясь ко всему, что делалось вокруг»[287].

На проходившей 15–17 июля X губернской партконференции неожиданно произошел скандал. «Большинство оказалось на стороне старого губкома, — свидетельствовал Батрак. — Молотов, чувствуя свою правоту, решил не сдаваться. На закрытом заседании конференции, когда обсуждались кандидатуры в новый состав губкома, он решил дать бой по каждой кандидатуре в отдельности. Хорошо знакомый с художественной литературой, Молотов воспользовался этим и дал целому ряду ответственных работников литературные характеристики, заклеймив их кличками героев Гоголя, Чехова и других писателей. Старое руководство пришло в бешенство»[288]. Молотов, выступив 19 раз с критикой бюро губкома, обвинил лично секретаря губкома Кузнецова и членов бюро в обывательской беспринципности, обломовщине, пьянстве, насаждении местнической линии, в провинциальной узости. Резолюция конференции выносила порицание Молотову за «отсутствие надлежащего такта и фактическую беспочвенность обвинений и совершенно недопустимую демагогию»[289].

Нижегородский скандал разбирался секретариатом ЦК. В результате Кузнецова отправили в Николаев (и он исчез с политической арены), а Молотова — в Донбасс, столица которого была в Луганске. Там он с 1 сентября совмещал партийный пост с советским.

После вывода германских войск Украина распалась на множество изолированных анклавов, которые превратились в арены кровавых столкновений националистов, казачьих атаманов с собственными бандформированиями, коммунистов, «зеленых», Добровольческой армии, вооруженных крестьянских шаек, уголовников. К моменту появления Молотова на юге Донецкой области еще шли бои с врангелевскими частями, и именно военным вопросам были посвящены его основные, хотя и очень кратковременные хлопоты. Кроме того, донецкий период его работы характеризовался «интенсивной деятельностью по борьбе с кулацким бандитизмом, поднятию донецкой каменноугольной промышленности и внутрипартийной борьбой с троцкизмом, который имел в то время немало видных представителей на Украине»[290].

А в ноябре пришлось снова перебираться, благо семьи пока не было, а чемоданчик всегда был наготове. Как Молотов напишет в одной из автобиографий, «в 1920 году на съезде Коммунистической партии Украины, где я был делегатом от Донбасса, меня избрали в состав членов Центрального Комитета КП(б)У, а на Пленуме ЦК КП(б)У- членом политбюро и первым секретарем ЦК»[291]. Решающим для столь быстрого карьерного взлета он называл вмешательство Ленина и особенно Сталина, которым в тот момент по внутрипартийным причинам остро нужны были на ключевых постах не подверженные оппозиционным настроениям соратники.

В Харькове, который был столицей Украины, Молотов обнаружил себя в интересной компании. Наиболее видной фигурой украинского руководства был Георгий Петровский, председатель ВЦИКа, в недалеком прошлом — депутат Государственной думы, издатель «Правды» и нарком внутренних дел в ленинском правительстве. Председателем Совнаркома был Раковский (Крысто Станчев), родившийся в Болгарии, учившийся в Берлине, Цюрихе, Монпелье и Женеве и отслуживший в румынской армии. Наиболее существенными на тот момент — военными — вопросами ведал наркомвоенмор Михаил Фрунзе. Молотов считал его самым талантливым военачальником времен Гражданской, вспоминал разговоры с ним перед решающим штурмом врангелевских укреплений на Сиваше. Южный фронт, в отличие от Западного, добивался успехов.

Когда оторвавшиеся от тылов части Тухачевского и Буденного подошли к Варшаве, обнаружился главный стратегический просчет ленинского плана революционной войны. Польские трудящиеся поднялись не на революционную борьбу с правительством Пилсудского, а против «русских захватчиков». Красная Армия откатывалась назад в том же темпе, что и шла вперед, пока не остановилась восточнее линии, носившей имя британского министра иностранных дел Джорджа Керзона (эту линию и западные страны, и советское правительство негласно признавали восточной границей Польши). По разным оценкам, от 100 до 250 тысяч красноармейцев оказались в плену. Теперь уже Ленин запросил перемирия, и оно было подписано 12 октября 1920 года. Западные Украина и Белоруссия остались под польским контролем.

Гражданская война закончилась. На Дальнем Востоке еще оставались войска походного атамана генерал-лейтенанта Семенова, а также японцы, но это уже не представляло угрозы существованию большевистского режима. Победа была одержана.

Революция, Гражданская война и интервенция имели очень серьезные долговременные последствия для страны, характера ее государственности и модуса отношений с остальным миром. Российская экономика в 1920 году составляла 12,8 процента от довоенной. Современные историки оценивают общие демографические потери населения на фронтах и в тылу воевавших сторон (в боях, от голода, эпидемий и террора) в 8 миллионов человек[292]. По 100 тысяч российских эмигрантов приняли Германия и Франция, 400 тысяч — Китай, но мощные потоки беженцев текли и в другие государства.

Гражданская война тяжелым катком прошла по родным и друзьям Молотова. В Нолинске бизнес Небогатиковых был конфискован и растащен, семья выживала за счет огородов. Погибли двое братьев, сгинули в ужасе и хаосе войны — неизвестно точно, где и как. Самый младший — Сергей, стойкий большевик, отправился на фронт военным врачом, да так и не вернулся. По семейной версии, он задохнулся, угорел от неправильно установленной печки. Один из старших — Виктор Михайлович попал под колчаковскую мобилизацию. Тетя Зоя, его дочь, говорила, что он умер от тифа. Мобилизован был и дядя — Сергей Яковлевич Небогатиков, которого с остатками войск Колчака прибило в Харбин.

В 1920 году скончалась мама Молотова — Анна Яковлевна. Вечи на похоронах не было. Не стало в войну Виктора Тихомирнова. Как член коллегии Наркомата внутренних дел, он был командирован в Казань для наведения революционного порядка и 31 марта 1919 года умер от испанки.

Гражданская война привела к милитаризации большевизма как учения. Ее опыт наложил отпечаток на личность каждого большевика, даже если он, как Молотов, не имел прямого отношения к военным действиям. У большевиков развился «синдром Гражданской войны». В основе их политики — осознанно или подсознательно — оказывалось стремление любой ценой избежать повторения кошмара, к которому привело сочетание внешней интервенции великих держав с мощной внутренней контрреволюцией. «Синдром Гражданской войны», уверен, станет одной из главных